Из протокола судебного заседания военной коллегии верховного суда СССР.
по обвинению: А.А. Власова, В.Ф. Малышкина, Г.Н. Жиленкова,
Ф.И. Трухина, И.Б. Благовещенского, Д.Е. Закутного, В.И. Мальцева,
С.К. Буняченко, Г.А. Зверева, М.А. Меандрова, В.Д. Корбукова
и Н.С. Шатова
30 июля 1946 года. Закрытое судебное заседание военной коллегии Верховного суда СССР.
Председательствовали — генерал-полковник юстиции Ульрих, Ф. Каравайков и полковник юстиции Г. Данилов;
секретари: подполковник юстиции М. Почиталин и майор юстиции А. Мазур.
Секретарь докладывает о том, что все подсудимые, указанные в обвинительном заключении, доставлены в суд под конвоем и находятся в зале судебного заседания. Председательствующий удостоверяется в личностях подсудимых, которые на поставленные вопросы представили свои биографические данные.
Оглашается состав суда и разъясняется подсудимым их право отвода кого-либо из состава суда или состава суда в целом при наличии к тому оснований.
Отвода составу суда подсудимыми заявлено не было...
По предложению председательствующего секретарь огласил обвинительное заключение и определение подготовительного заседания Военной коллегии Верховного суда СССР от 27июля 1946 года по делу.
В 13 часов 40 минут председательствующий объявляет перерыв.
В 14 часов 08 минут судебное заседание возобновляется с допроса подсудимого Власова, которому «председательствующий по ходу следствия ставит следующие вопросы:
Председательствующий. Подтверждаете ли вы ваши показания от 25 мая с. г., т.е. основные ваши показания, — сдаваясь немцам, были ли вы убеждены в правильности действий фашистов и, переходя на их сторону, вы делали это добровольно, согласно вашим убеждениям или как?
Подсудимый Власов. Смалодушничал.
Первые шаги в работе начались с Винницкого лагеря, где шла разлагательская работа с участием капитана Штрикфельдта. Я это подтверждаю. Я также подтверждаю, что разговор между мной и Фильгером, который отражен на странице пятой второго тома, имел место, и я тогда дал свое согласие работать на немцев. Капитан Штрикфельдт предложил подготовить листовку, что мной и было выполнено, и после этого мы выехали с ним в Берлин.
Я лично знал Кестринга; знал, что это бывший русский помещик, и свои показания о связях с Кестрингом и генералом Хельмигом подтверждаю. В ноябре месяце 1942 года был составлен проект воззвания, а также ряд листовок. Проект этот был не окончательный; он переделывался и лишь впоследствии был опубликован, получив немецкую визу. Листовка была целиком размножена и распространена силами немцев. Немцы в этом были заинтересованы. Штрикфельдт рекомендовал действовать с русской территории и, в частности, из г. Смоленска, вот почему воззвание было помечено как изданное в г. Смоленске.
Председательствующий. Имели ли вы попытку попасть на прием к Гитлеру?
Подсудимый Власов. Да, я пытался, чтобы Гитлер принял меня, но через Штрикфельдта я узнал, что Гитлер не желает видеть меня потому, что он ненавидит русских, и что он поручил принять меня Гиммлеру. Гиммлер действительно меня принял, и в разговоре я узнал, что Розенберг не обеспечил им русского вопроса, и что теперь Гиммлер все русские дела взял на себя и будет лично руководить мной и моими организациями. По предложению Гиммлера предстояло создать КОНР и разработать текст манифеста. В составлении манифеста участвовали Жиленков и работники его отдела. Редактировал манифест лично я сам при участии Жиленкова, Закутного, Малышкина. Написанный нами проект манифеста был передан на утверждение Гиммлеру. Последний внес в него свои поправки. После этого манифест был переведен на немецкий язык, и Гиммлер снова проверял его. Постоянным уполномоченным от Гиммлера лично при мне был некто Трегер. Положение о комитете было разработано, но утверждения не получило, и вообще оно в жизнь не проводилось.
Председательствующий. Расскажите о системе финансирования немцами всей вашей организации.
Подсудимый Власов. Финансировались мы полностью немецким государственным банком. С самого начала до 1944 года нам отпускались средства за счет вермахта, а потом, с 1944 года, нас финансировало СС, а с сентября месяца, примерно с 18 числа, пошли переговоры о заключении соглашения. Таким образом, до января 1945 года, надо считать, мы целиком жили на немецкий счет, без предоставления нам кредита. В начале 1945 года были сформированы дивизии.
Председательствующий. Бывали ли вы у Геббельса и какую получили конкретно от него помощь?
Подсудимый Власов. Да, у Геббельса я был, и он обещал оказать мне самую широкую помощь, а именно, передать в мое распоряжение типографию, обещал отпускать деньги и все необходимое для ведения пропагандистской работы.
Председательствующий. Занимались ли ваши органы и организации разведывательной работой, имелись ли у вас школы для подготовки разведчиков?
Подсудимый Власов. Разведывательной работой мои организации стали заниматься с 1945 года. Имелись у нас школы, в которых готовились специальные разведчики, назначение которых состояло в том, чтобы в тылу Красной Армии и вообще на советской территории организовывать повстанческие организации и бороться с Советской властью.
Председательствующий. Какую роль в вашей организации играл Жи-ленков?
Подсудимый Власов. Он являлся начальником управления пропаганды. Он также был в курсе всей разведывательной и иной работы против Советской власти. Данные мной на этот счет показания от 7 февраля с.г. я подтверждаю.
Председательствующий. Подтверждаете ли вы, что с 1 апреля ваши организации широко развернули контрразведывательную деятельность?
Подсудимый Власов. Да, это правильно. В 1945 году мы приняли от немцев школы разведчиков и стали сами заниматься подготовкой, но выпустить сумели только одну школу.
Председательствующий. Листовки за вашей подписью фактически были продиктованы и исходили от немцев, не так ли? Где же здесь представители русского народа, от имени которого издавались эти листовки?
Подсудимый Власов. До 1944 года немцы делали все только сами, а нас использовали лишь как выгодную для них вывеску. Даже в 1943 году немцы не разрешали нам писать русских слов в этих листовках. Наше участие, вернее, наша инициатива во всех этих делах даже в 1945 году едва ли превышала 5 процентов.
Председательствующий. Кто же дал право писать и говорить от имени русского народа?
На этот вопрос Власов ответа не дал.
Председательствующий. Подсудимый Малышкин, подтверждаете ли вы свои показания, а также показания, которые вы сейчас слышали со слов Власова? Кто, кроме вас, подписывал листовки?
Подсудимый Малышкин. Да, мои показания и показания Власова подтверждаю. От Жиленкова я лично узнал, что листовки подписывались Жиленковым, Благовещенским и другими.
Председательствующий. Подсудимый Жиленков, подтверждаете ли вы эти показания Малышкина?
Подсудимый Жиленков. Да, подтверждаю. Я листовки подписывал в Смоленске. Для этого я был вызван начальником немецкой разведки центрального фронта Шубатом, который познакомил меня с политической платформой и пригласил подписать листовку.
Председательствующий. Подсудимый Благовещенский, подписывали ли вы листовку?
Подсудимый Благовещенский. Я не помню.
Председательствующий. Подсудимый Жиленков, составляли ли вы проект положения об ударных дивизиях и докладывали ли его Власову?
Подсудимый Жиленков. Да, Власову я в общих словах рассказал мой проект, но письменно о формировании белогвардейских бригад не доносил. Формирование закончить не удалось.
Председательствующий. Организовывали ли вы подрывную работу в тылу Красной Армии?
Подсудимый Жиленков. Да, все время. Это предполагала сама наша деятельность.
Председательствующий. Подтверждаете ли вы ваши показания от 28 мая 1946 года?
Подсудимый Жиленков. Да, но я говорю о другом плане, первом плане 1942 года. Этот план я читал и знаю.
Председательствующий. Подсудимый Власов, участвовали ли в выпуске школы разведчиков? Почему отрицали это?
Подсудимый Власов. Я не отрицаю, меня просто не поняли. На выпуске школы разведчиков я участвовал, держал антисоветскую речь, но спецзаданий перед разведчиками не ставил.
Председательствующий. Подсудимый Мальцев, напомните Власову ваши показания на очной ставке.
Подсудимый Мальцев. Это было в середине мая. Ко мне заехали Власов и Жиленков и пригласили меня поехать с ними в школу на выпуск разведчиков. Школу возглавлял Калугин, и, поэтому я был уверен, что это наша русская разведывательная школа, школа РОА. Показания мои на этот счет являются правильными, и я их подтверждаю и заявляю, что Власов выступал перед выпускниками и в своей речи преподал конкретное задание.
Подсудимый Власов. Показания Мальцева я подтверждаю.
Председательствующий. Подсудимый Мальцев, когда встал вопрос о переезде на юг Германии, предложили ли вы кому-то из своих подчиненных доложить о восемнадцати арестованных Власову и какие вы дали установки?
Подсудимый Мальцев. Да, я предложил Тухольникову доложить о 18 арестованных Власову и просить его указания, как поступить с ними. Причем на шесть человек из числа арестованных дела были закончены, и я рекомендовал настаивать на их расстреле. Власов расстрел шести человек утвердил.
Подсудимый Власов. Да, так было, но это было единственный раз, когда я утверждал смертные приговоры, и то потому, что доложил мне об этом Мальцев.
Председательствующий. Подсудимый Трухин, знал ли Власов о существовании школ разведчиков?
Подсудимый Трухин. Безусловно, лично я неоднократно докладывал об этих школах Власову, и он был в курсе дела.
Председательствующий. Попутно ответьте, куда девался Шаповалов?
Подсудимый Трухин. Мне неизвестно.
Председательствующий. Подсудимый Власов, в разговоре с Крэгером и Радецким поднимался ли вопрос об активной диверсионной деятельности в советском тылу?
Подсудимый Власов. Радецкий бывал у меня и всякий раз требовал от меня людей для комплектования школы разведчиков; я же настаивал на том, чтобы школы отдали нам, и только в этом случае я обещал давать в эти школы людей. Я лично был настроен готовить руководителей восстаний в советском тылу, а не диверсантов. В штабе армии был создан контрразведывательный отдел во главе с неким Грачевым.
Председательствующий. Финансовое соглашение января 1945 года было ли подписано министерством иностранных дел Германии?
Подсудимый Власов. Да. И вообще этот вопрос немцы поставили сами через Крэгера, а соглашение со мной было заключено министерством финансов. Я использовал самые разнообразные кредиты, которые отпускались министерством внутренних дел, министерством иностранных дел и т.д. Ни от каких субсидий я не отказывался, даже был использован белоэмигрантский фонд, состоявший из 24 ящиков золота и серебра. Этот фонд еще во времена врангелевщины русскими белогвардейцами был вывезен из Петрограда. Он находился долгое время в Сербии, немцы его там арестовали, и генералу Крейтеру было приказано вывезти фонд в Баварию, в местечко Тагензее, южнее Мюнхена. Золото это было из России, но больше там было серебра, и, главным образом, все в ценных вещах.
Председательствующий. А что вас побуждало общаться с Недичем и обмениваться с ним любезностями?
Подсудимый Власов. Я это делал, главным образом, по рекомендации немецкого представителя при мне. Фактически Недича я никогда не видел. Я посылал поздравительные телеграммы и адреса Риббентропу, Гиммлеру, Гудериану от имени русского народа.
Председательствующий. Вы, кажется, были близки с душителем чехословацкого народа Франком, протектором Чехии и Моравии, и посылали в его адрес различного рода поздравления?
Подсудимый Власов. Да, это имело место. Франк в свое время предоставил нам территорию и все необходимое, а позднее он помог нам автотранспортом перебраться на юг Германии.
Председательствующий. Вы имели сношение с небезызвестным Каль-тенбрунером и также обменивались с ним «любезностями»?
Подсудимый Власов. Да. Кальтенбрунер прислал мне телеграмму от имени Гитлера о моем назначении главнокомандующим. Телеграмму я получил через оберфюрера Крэгера. Одним словом, с ноября 1944 года мы кругом были обставлены СС.
Председательствующий. Когда ваше положение оказалось неважным, что вы решили, было ли решено бежать на территорию оккупационной зоны американцев? Как вы думали вывернуться из того неловкого положения, в котором вы оказались перед американцами? Ведь вы в ваших листовках всячески клеймили американцев? Рассчитывали ли вы на помилование?
Подсудимый Власов. Я не располагал никакими данными в той части, как отнесутся к нам американцы или англичане.
Председательствующий. А обращались ли вы к гросс-адмиралу Деницу?
Подсудимый Власов. С Деницем я связи не имел, но в 1943 году я виделся с его начальником штаба.
Председательствующий. Каким же образом от вашего имени действовал у американцев Меандров?
Подсудимый Власов. Я вообще никаких указаний не давал. Я лишь ставил вопрос, чтобы меня не выдавали. Но, разумеется, я знал, что если я и буду выдан, то антисоветская работа на этом, естественно, не прекратится.
Председательствующий переходит к допросу подсудимого Малышкина и ставит перед последним следующий вопрос: «Ответьте, как вы попали к немцам?»
Подсудимый Малышкин. Я сдался немцам из-за трусости.
Председательствующий. А антисоветская деятельность проводилась вами из-за трусости или по убеждению?
Подсудимый Малышкин. Только по убеждению.
Председательствующий. По указке или по убеждению вы подписывали документы?
Подсудимый Малышкин. Это я сделал после основного разговора с Власовым.
Председательствующий. Ас кем из русских людей, от имени которых вы выпускали документы, когда-нибудь вы разговаривали?
Подсудимый Малышкин. Ни с кем.
Председательствующий зачитывает показания Малышкина и ставит вопрос, подтверждает ли Малышкин эти свои показания.
Подсудимый Малышкин. Показания мои правильные. Я принимал участие в редактировании документов, но до этого я их не видел, хотя подробности о них мне были известны. Бывший смоленский бургомистр Меньшагин в Карлсбаде мне рассказывал, что он также подписал воззвание комитета.
Председательствующий. В чем заключалась ваша работа после подписания листовки?
Подсудимый Малышкин. Я и с этой стороны имел прямое отношение к формированиям воинских единиц РОА. Когда части РОА по требованию немцев стали перебрасываться на запад, я должен был убеждать рядовых, чтобы отвлечь их от перехода на советскую сторону. Я все объяснял как временную меру, а по сути дела, я занимался обманом. Делал это я, имея от Власова специальное письмо. Я пропагандировал за то, чтобы драться с союзниками, особенно после того, как была осуществлена высадка англо-американских войск. Я призывал к активному сопротивлению, Я это делал потому, что являлся ближайшим помощником Власова. На моей обязанности лежало подбирать кандидатуры в комитет. Я редактировал манифест. Я выступал в Праге с положением-уставом о комитете, и моя роль на пражском совещании была, безусловно, руководящей. Если Трухин был у Власова первым лицом по военной организации, то я лично занимал руководящее положение в организационных вопросах, а Жиленков в агитационно-пропагандистских.
Председательствующий. А как оплачивались «активные» должности, которые вы занимали?
Подсудимый Малышкин. Мы состояли в списках школы отдела пропаганды вермахта, которая находилась в Дабендорфе — это на окраине Берлина, где долгое время жили я, Власов, Трухин.
Председательствующий. А каково было материальное положение первого заместителя Власова, то есть ваше?
Подсудимый Малышкин. До декабря месяца я получал 240 с лишним марок в месяц, а с декабря стал получать 900 марок и продпаек. КОНР все-таки являлся такой организацией, которая в основном субсидировалась по линии СС. Должен заявить, что я в число правителей России не готовился. Разговоры Власова с немкой на тему, как они будут управлять Россией, признаюсь честно, я не слышал.
Председательствующий. А как вы думали вывернуться перед американцами?
Подсудимый Малышкин. Мы намеревались доказать американцам, что с немцами мы сотрудничали вынужденно, что немцы наши враги. Я был принят американским генералом Пэтчем и от имени Власова просил последнего не выдавать нас Советам, а предоставить нам право убежища. Петч категорически заявил, что политических вопросов он не решает, и предложил сдаться американцам. Я находился на положении военнопленного у американцев. Я не скрываю, что я писал определенные записки для американцев. Я заявил американцам, что репатриироваться я не собираюсь и что живьем в руки Советам я не дамся. Меня содержали на привилегированном положении, я находился в лагере американской разведки, и здесь я выдал некоторые секреты СССР. Но после этого положение вдруг резко изменилось. Если ранее один из американских офицеров, разведчик, заверял меня о благожелательном отношении ко мне со стороны американцев, мне официально предлагали освобождение, паспорт и прочее, потом вдруг меня перевели в тюрьму, а 26 марта 1946 года передали в советскую зону оккупации.
Председательствующий переходит к допросу подсудимого Трухина, перед которым ставит следующий вопрос:
— Расскажите, Трухин, как вы сдались немцам, по убеждению или из-за трусости?
Подсудимый Трухин. По трусости. На первых же допросах я дал о себе лично самые пространные показания. На вопросах, связанных с военной тайной, немцы не настаивали, и поэтому я из этой области никаких показаний не давал.
Председательствующий. Чем же, в таком случае, объяснить, что вы получили от немцев назначение на должность начальника лагеря?
Подсудимый Трухин. Начальником лагеря я не был. В этой части запись не совсем точная. Я был всего лишь старшим в лагере.
Председательствующий зачитывает содержание документа немецкой разведки с характеристикой на Трухина.
Подсудимый Трухин. Этот документ о моей благонадежности и пригодности к использованию мне известен. Меня перевели в лагеря восточного министерства под Берлином, и после этого я включился в организационную работу. Я занимался преподавательской работой и готовил кадры для оккупированной немцами территории, а в марте 1943 года я присоединился к Власову. В конце 1943 года я обращался с письмом к Деницу и просил его принять Власова. Я подписывал это письмо, как советский генерал. Я входил в созданную Мальцевым РТНП, был в составе ее ЦК, я написал раздел программы этой организации по военному отделу. Я организовал этот военный отдел. Я представил немцам на утверждение наши мероприятия. Позднее я связался с белоэмигрантским национальным трудовым союзом «Новое поколение», в 1942 году вошел в состав этой организации и с весны 1944 года состоял членом исполбюро этой организации. При Власове я был официальным представителем от названной мной организации, но Власов об этом не знал, так как о принадлежности к этой организации оглашать не рекомендовалось. Она была полулегальной, и немцы к ней не благоволили. В качестве представителя я проводил точку зрения, изложенную в программе, и под этим же углом издавались различного рода брошюры. В этом мне помогали Зайцев и Степанов. Наша точка зрения в основном не расходилась с 13-ю пунктами Власова. В начале 1943 года я редактировал новое издание программы союза под названием «Схема народного-трудового строя». Я вербовал членов из курсантов школы в Дабендорфе и руководил военными вопросами союза.
Председательствующий. Но вы же являлись и организатором разведшкол?
Подсудимый Трухин. Да, этот вопрос интересовал нас с первых же дней нашей деятельности. Власов давал установки засылать как можно больше своих агентов в советский тыл и меньше пользоваться немецкой агентурой. Отдел безопасности комитета возглавлялся Калугиным, он же руководил школой. Школа также была организована в районе Мариенбада. Я давал указания набирать людей из дивизии Буняченко. Я стремился иметь свою собственную школу. В 1945 году в Братиславе я организовал такую школу, во главе которой поставил белоэмигранта Иванова, а персонал подобрал из имевшегося у меня резерва. Эта школа работу начать не могла ввиду наступления частей Красной Армии и выпуска ни одного не сделала.
Председательствующий. В чьем же ведении находился отдел безопасности комитета?
Подсудимый Трухин. В ведении Малышкина. Организован он в ноябре 1944 года Калугиным и начальником отдела безопасности КОНРа Тензеровым — доцентом, математиком, настоящая его фамилия как будто Пузанов. В задачу отдела входило выявлять людей, враждебно настроенных к Власову, удалять их и обеспечивать работу учреждений и формирований, а также обеспечивать личную охрану Власова, связь с СД. Я к этому отделу имел прямое касательство и постоянно имел все рабочие сводки. Затем я у себя в отделе организовал контрразведку во главе с Чекаловым. Руководил разведкой лично я сам. В дивизиях были специальные офицеры для этой работы. Моя контрразведка была связана с штабом Кестринга, с представителями СС в лице Фосса. После издания манифеста мы приступили к формированию дивизий.
Председательствующий. А какие имелись задания от немцев по обороне Берлина и что вами было создано?
Подсудимый Трухин. Из СС получали на этот счет неоднократные приказания о формированиях. Было сформировано нечто вроде танково-истребительного отряда из 50 человек под командованием адъютанта Власова белоэмигранта Сахарова. Власов сам лично указывал, что и как формировать, а я это все выполнял. Позднее была попытка сформировать танково-истребительную бригаду под руководством Шаповалова.
Председательствующий. В апреле 1945 года была ли вами составлена программа о подготовке разведчиков?
Подсудимый Трухин. Да. Когда мой работник некто Гай доложил, что прежняя программа непригодна, то я рекомендовал ему переработать программу, что он и сделал, представив ее на мое утверждение.
Председательствующий. Что вы стали делать в связи с наступлением Красной Армии?
Подсудимый Трухин. Я пытался бежать на оккупированную англо-американскими войсками территорию, но не добежал, был схвачен. В мае 1945 года полковник Азберг и Поздняков были посланы к американцам для ведения переговоров, но 5 мая 1945 года они вернулись с документом, в котором говорилось, что командование американской армии готово принять власовцев, но с условием, что они сдадут оружие и будут на положении военнопленных.
Председательствующий. Подсудимый Жиленков, кратко изложите суду, в чем вы признаете себя виновным.
Подсудимый Жиленков. Я признаю себя виновным перед Советской властью в том, что в 1941 году, попав в районе Вязьмы в окружение, я сдался немцам в плен под видом шофера Максимова и с ноября 1941 до мая 1942 года вместе с другими шоферами служил в германской 252-й пехотной дивизии.
Тогда у меня не было умысла изменить своей Родине. Я лично сколотил группу из шоферов, которая под моим руководством проводила антигерманскую деятельность. В частности, нам удалось совершить несколько диверсий в тылу германских войск. При подготовке взрыва гжатского армейского склада я был предан лесником Гжатского лесничества Черниковым и был вместе с группой арестован немцами. На допросе у немцев мне было объявлено о том, что я буду расстрелян за антигерманскую деятельность. Проявив трусость и желая во что бы то ни стало спасти свою шкуру, я назвал свою действительную фамилию и выполняемую мною должность в Красной Армии — члена Военного совета 32-й армии, при этом изъявил готовность бороться против Советской власти.
Узнав мою действительную фамилию и должность в Красной Армии, немцы немедленно направили меня в штаб центрального фронта германских войск, где я дал согласие работать в пользу немцев и там же в мае 1942 года написал план создания на оккупированной немцами территории русского правительства, в котором предусматривалась организация борьбы против Советской власти. В этом меня поддержал полковник германского Генштаба Ронне. После этого я был переведен на службу в отдел военной пропаганды вооруженных сил германской армии, где редактировал антисоветские брошюры и листовки, которые распространялись на фронте и в тылу действующих советских войск.
Затем, узнав о формировании немцами добровольческой бригады, так называемой русской народной армии, я попросил об откомандировании меня в эту бригаду. В августе 1942 года я был переведен в эту бригаду, дислоцировавшуюся в местечке Осиндорф, в 80 километрах от Смоленска, на должность начальника организационно-пропагандистского отдела.
Командиром данной бригады, комплектовавшейся исключительно из антисоветских элементов, был изменник Родины полковник Красной Армии Боярский. В этой бригаде я познакомился с белоэмигрантами Сахаровым и Ивановым.
Еще и здесь я не был окончательно антисоветским человеком. Всей своей деятельностью я препятствовал использованию бригады для борьбы с партизанами, и, в частности, когда поступил приказ командующего центрального фронта немцев фельдмаршала фон Клюге выступить веем составом бригады в район Великих Лук для участия в боях против войск Красной Армии, я сорвал этот приказ, и бригада не была использована в боях. За это я и Боярский были арестованы немцами и приговорены к расстрелу, но, будучи вызван полковником генерального штаба Ронне, я дал последнему клятву искупить свою вину перед немцами, и он взял меня на поруки.
После этого я был откомандирован в Берлин, где встретился с Власовым, занимавшимся организацией русского комитета. Я вошел в состав комитета, подписал обращение этого комитета и приступил к изданию антисоветской газеты «Доброволец», распространявшейся среди военнопленных, а также выступал с лекциями на курсах фашистских пропагандистов в Дабендорфе.
Председательствующий. В чем заключалась ваша работа как начальника организационно-пропагандистского отдела так называемой добровольческой бригады?
Подсудимый Жиленков. Там я издавал антисоветскую газету «Родина» и выступал на ее страницах со статьями враждебного для СССР содержания. Также неоднократно выступал перед личным составом бригады с призывами к свержению Советской власти.
В 1943 году по рекомендации белоэмигрантов Сахарова и Иванова я был послан как представитель русского комитета в г. Псков для формирования так называемой гвардейской ударной бригады РОА с целью последующего использования ее в качестве базы для подготовки террористов и диверсантов. Там же я составил план формирования гвардейской ударной бригады, в котором предусматривалась заброска в тыл Красной Армии террористов, шпионов и диверсантов для проведения антисоветской подрывной деятельности. Этот план имеется в качестве вещественного доказательства в моем деле.
Наряду с проводимой мною антисоветской деятельностью я все же старался, чтобы гвардейская ударная бригада не была направлена для борьбы с партизанами и на фронт против войск Красной Армии. Это мне удалось, и вскоре бригада была расформирована. Это я говорю не для того, чтобы умалить свою вину, ибо вина моя перед Родиной слишком уж велика и я готов нести за нее ответственность.
По расформировании бригады я был откомандирован в Берлин, где написал докладную записку на имя Гиммлера, в которой доказывал необходимость передачи всех антисоветских формирований, находящихся в Германии, в распоряжение Власова и русского комитета.
В июне 1943 года по приказанию фельдмаршала Рундштедта я был командирован во Францию для поднятия боевого духа добровольческих частей.
Председательствующий. Подсудимый Жиленков, почему полковник Генерального штаба германских войск Ронне, зная вашу принадлежность к Коммунистической партии, взял вас на поруки? Чем вы заслужили такое доверие?
Подсудимый Жиленков. Он, по-видимому, хотел использовать меня, как и других бывших генералов и офицеров Красной Армии, изменивших Родине, для своих целей, т.е. по усилению борьбы с частями Красной Армии.
Председательствующий. Подсудимый Жиленков, когда вами была составлена докладная записка германскому командованию об организации комитета освобождения Родины и создании русской народной армии?
Подсудимый Жиленков. Этот документ был написан мною в 1942 году, в период моего пребывания в русской национальной армии, дислоцировавшейся в районе Смоленска.
Председательствующий. Кем был составлен текст этой гнуснейшей докладной записки?
Подсудимый Жиленков. Лично мною и полковником Боярским.
Председательствующий оглашает выдержки из докладной записки Жиленкова германскому командованию и спрашивает подсудимого Жиленкова: это ваша редакция ?
Подсудимый Жиленков. Да, это моя редакция.
Председательствующий. Для чего вы написали этот гнуснейшего содержания документ?
Подсудимый Жиленков. Для того чтобы этот документ попал лично Гитлеру и я мог заручиться доверием у немцев.
Председательствующий. Для того чтобы лучше бить Красную Армию?
Подсудимый Жиленков. Нет, я тогда еще не был окончательно антисоветским человеком. Я хотел, чтобы русские национальные соединения в Германии не были использованы немцами против войск Красной Армии (выделено нами. — Н.К.). Этим документом я преследовал цель, чтобы меня и Боярского не отстранили от руководства этими соединениями.
Председательствующий. Ценой гнуснейшей клеветы и провокаций в отношении Советской власти и Советского правительства?
Подсудимый Жиленков. Правильно, я не отрицаю гнусности этой докладной записки, но я писал ее с целью, о которой уже говорил суду.
Председательствующий. Почему вы подписывались как генерал-лейтенант? Разве немцы присвоили вам это звание?
Подсудимый Жиленков. Мне было сказано, что бригадный комиссар приравнивается к званию генерал-лейтенанта, а поэтому я так и подписывался.
Председательствующий. Кем был подписан план подготовки гвардейской ударной бригады?
Подсудимый Жиленков. Был подписан лично мною и командиром этой бригады — белоэмигрантом полковником Ивановым.
Председательствующий. Этот план был написан вами ровно через восемь месяцев после написания докладной записки с гнуснейшим ее содержанием?
Подсудимый Жиленков. Да.
Председательствующий. Цель этого так называемого плана подготовки гвардейской ударной бригады — подготовка террористов и диверсантов для заброски в тыл войск Красной Армии?
Подсудимый Жиленков. Да, но этот план не был осуществлен.
Председательствующий. Лично разработанный вами план подготовки террористов был представлен гестапо?
Подсудимый Жиленков. Мой план подготовки террористов и диверсантов был направлен в имперский отдел безопасности. Я полностью признаю всю гнусность своего преступления.
Председательствующий. Какой период времени вы находились во Франции и какую там проводили работу?
Подсудимый Жиленков. Во Франции и Бельгии я находился около одного месяца, где совершил поездки по добровольческим батальонам, созданным немцами из военнопленных и входившим в состав германской армии. Там я призывал солдат и офицеров этих батальонов к вооруженной борьбе против Советского Союза.
Председательствующий. В чем вы признаете себя виновным?
Подсудимый Жиленков. По возвращении из командировки я был вызван Власовым, где он в присутствии представителей германского отдела военной пропаганды капитанов Штрикфельдта и Делигсхаузена сказал мне, что я должен буду выехать на Восточный фронт, чтобы своей антисоветской деятельностью помочь русскому комитету в развертывании им своей работы. После этой беседы Штрикфельдт представил меня доверенному Гиммлера — полковнику СС д’Алькэну. 13 июня 1944 года я вместе с группой пропагандистов выехал в район Львова в распоряжение д’Алькэна, который исполнял там должность начальника специальной пропагандной бригады Гиммлера. В районе Львова я организовал издание антисоветской газеты «За мир и свободу», опубликовал ряд клеветнических брошюр и листовок за своей подписью, которые затем разбрасывались немцами с самолетов над расположением частей Красной Армии. Через две недели началось наступление войск Красной Армии, и я с группой пропагандистов возвратился в Берлин. В период совместного моего пребывания в районе Львова с представителем Гиммлера д ’Алькэном я уговорил последнего помочь Власову встретиться лично с Гиммлером. Он обещал мне, и вскоре такая встреча состоялась.
Председательствующий. Подсудимый Жиленков, вы являлись автором манифеста так называемого комитета освобождения народов России?
Подсудимый Жиленков. Для разработки манифеста была создана редакционная комиссия, председателем которой был избран я. Участие в подготовке проекта манифеста КОНРа принимали Малышкин, Трухин, Закутный, Ковальчук и Зайцев. Я лично принимал активное участие в обработке проекта манифеста. После того как проект манифеста был составлен, он был дан для просмотра Гиммлеру, который сделал несколько поправок, в частности, в проект манифеста лично внес фамилию Сталина и упомянул правительства Англии и Америки. После чего манифест был утвержден Гиммлером.
Формально манифест КОНРа был принят на первом заседании комитета освобождения народов России в Праге 14 ноября 1944 года, где участвовало около 200 человек гостей: представителей разных немецких организаций, белоэмигрантов и 50 человек членов комитета. На этом заседании присутствовал представитель Гиммлера — Франк.
Председательствующий. С какой целью было открыто заседание комитета в Праге, причем так торжественно?
Подсудимый Жиленков. Все это затея немцев, на средства которых проводилось это заседание. В Праге же было организовано заседание с целью показать, что комитет якобы независим от немцев. К тому же некоторые члены комитета не верили в победу Германии над СССР и мечтали в будущем перейти на сторону англо-американских войск для проведения своей антисоветской деятельности.
Председательствующий. Имели ли вы лично встречи с Геббельсом?
Подсудимый Жиленков. Накануне падения Берлина Власов и я были вызваны Геббельсом. Это было примерно в конце февраля — начале марта 1945 года. При этой встрече Геббельс обещал нам оказать материальную помощь для усиления пропагандистской антисоветской деятельности. Кроме того, он подбадривал нас тем, что скоро германское командование применит новый вид оружия, который сыграет решающую роль в победе над Красной Армией. Никаких других установок мы от Геббельса не получили и мало верили в его обещания.
Председательствующий. Что вам известно о разведывательной и контрразведывательной работе КОНРа?
Подсудимый Жиленков. Я лично никакого отношения к этой работе не имел, но мне было известно, что по указаниям Власова обвиняемым Малышкиным был создан отдел безопасности, занимавшийся разведывательной и контрразведывательной работой, начальником которого являлся вначале изменник Родины Кулагин, а затем член КОНРа Тензеров.
Я лично в апреле 1945 года вместе с Власовым и Мальцевым присутствовал на первом выпуске агентов из разведшколы КОНРа, размещавшейся в лесу, в районе г. Мариенбада.
Я лично отговаривал Власова ехать на выпуск разведчиков, так как считал неудобным председателю комитета заниматься такими делами. Он не послушал меня, и мы поехали. Там Власов произнес речь, в которой призывал агентов твердо верить в победу РОА.
Также мне известно, что такая же школа была в Братиславе, возглавляемая белоэмигрантом Ивановым, а затем, в связи с наступлением войск Красной Армии, она была эвакуирована в Вену.
О том, что Власов утверждал смертные приговоры, я узнал лишь из материалов дела.
Что же касается предъявленного мне обвинения в том, что я являлся агентом гестапо, то это обвинение совершенно не отвечает действительности, ибо я был руководящим участником антисоветской деятельности, а не осведомителем гестапо. К тому же вся практическая деятельность КОНРа направлялась и руководилась Гиммлером, берлинским гестапо.
Подсудимый Власов. Подсудимый Жиленков не совсем точно рассказал суду о своей роли в его связях с СС. В частности, он показал суду, что лишь по моему указанию он связался с представителем СС. Это не совсем так. Жиленков первый имел связь с представителями СС, и именно благодаря его роли я был принят Гиммлером. До этого Гиммлер никогда меня не принимал.
Подсудимый Жиленков. Я не отрицаю показаний Власова, но хочу сказать, что только после моей поездки в район Львова и установления связи с представителем Гиммлера д’Алькэном при посредстве последнего нам удалось организовать встречу Власова с Гиммлером. Мне было известно, что Гиммлер называл Власова перебежавшей свиньей и дураком. На мою долю выпала роль доказать д’Алькэну, что Власов не свинья и не дурак. Так, при моем активном участии была организована встреча Власова с Гиммлером.
Председательствующий. Подсудимый Жиленков, как вы установили преступную связь с американской разведкой?
Подсудимый Жиленков. Я был командирован Власовым в Италию для установления связи с белоказаками. В связи с создавшейся военной обстановкой я вынужден был остановиться в Тироле, куда через некоторое время прибыли американские войска. При встрече с американцами я обратился к ним с просьбой о принятии под их опеку членов КОНРа. Американцы меня и Малышкина пленили. Так я оказался на территории, оккупированной американцами. Там я начал искать себе нового хозяина и стал писать для американской разведки секретные сведения о Советском Союзе, а также написал ряд клеветнических документов о послевоенной политике ВКП(б) и Советского правительства. Кроме того, написал биографии и клеветнического содержания справки на некоторых лиц, интересовавших американскую разведку.
Председательствующий. Значит, и в зоне американских войск вы не прекращали своей антисоветской деятельности?
Подсудимый Жиленков. Да. Не прекращал этой деятельности, потому что хотел уйти от ответственности перед советским правосудием за совершенные мною преступления против партии и Советского правительства.
На вопросы члена суда Данилова подсудимый Жиленков ответил: После встречи Власова с Гиммлером последний поручил Власову, в целях усиления вражеской работы против СССР, объединить вокруг комитета все антисоветские формирования, существовавшие в Германии и на территории, оккупированной немецкими войсками. С этой целью Власов, Малышкин и я вели переговоры с руководителями различных националистических организаций — ОУН и другими — о вхождении их в состав КОН Ра. В частности, представитель ОУН Бандера заявил нам, что он с «москалями» работать не будет.
Я признаю, что Комитет освобождения народов России, по существу, является сбродом бандитов и ярых антисоветчиков.
На вопросы члена суда Каравайкова подсудимый Жиленков ответил:
В ряды Красной Армии я был призван в июне 1941 года, и сразу же мне было присвоено звание — бригадный комиссар. В должности члена Военного совета 32-й армии я проработал лишь около 6 месяцев, а затем был пленен немцами и впоследствии оказался отъявленным врагом Советской власти.
Как член Военного совета я часто выполнял свою роль, призывал бойцов честно бороться против немцев и в плен к ним не сдаваться. Сам же оказался двурушником и предателем Родины. В этом я признаю себя полностью виновным.
Струсив и боясь за свою шкуру, я дал согласие немцам работать против СССР. За предательскую деятельность мне ничего немцы не обещали. Служил им я не идейно, а потому, что боялся ответственности перед Родиной за совершенные мною перед ней преступления.
От советского суда я ничего не скрываю и в процессе предварительного следствия честно рассказал о всей своей и других лиц антисоветской деятельности.
Председательствующий. Подсудимый Закутный, свои показания, данные в процессе предварительного следствия, вы подтверждаете?
Подсудимый Закутный. Полностью подтверждаю.
Председательствующий. В чем вы признаете себя виновным?
Подсудимый Закутный. Я полностью признаю себя виновным по всем пунктам предъявленных мне обвинений.
Председательствующий. Расскажите кратко суду, в чем конкретно вы признаете себя виновным?
Подсудимый Закутный. Попав в окружение и впоследствии в плен к немцам, я отвечал на все вопросы, которые мне задавались немцами на допросах. В Лодзинском лагере военнопленных я отвечал немцам на вопросы, главным образом касающиеся политической жизни в СССР. Затем меня перевезли в Берлин, где немцы предъявили мне документы об укрепленных районах Северо-Кавказского фронта и секретное наставление. Просили дать правдивые показания. Я ответил немцам и, таким образом, выдал немцам известные мне данные об укрепленных районах СССР. Так началось мое падение.
Дальнейшее мое падение заключается в том, что я дал согласие о переводе меня в особый лагерь военнопленных, где проводилась идеологическая обработка военнопленных генералов и офицеров Красной Армии под руководством белоэмигранта Байдалакова. Последний неоднократно обрабатывал меня в антисоветском духе и предлагал войти в состав антисоветской белогвардейской организации национал-трудовой союз «Новое поколение». Я отказался от вступления в эту организацию по мотивам, что мне, как бывшему члену ВКП(б) с большим партийным стажем, не будет доверия, ибо у меня осталась идеология, против которой боролась организация, возглавляемая Байдалаковым. Но я занимался антисоветской агитацией и пропагандой, которую проводил среди военнопленных солдат и офицеров Красной Армии.
По ходатайству Байдалакова я был освобожден из лагеря и в феврале 1943 года поступил на службу в отдел восточной пропаганды германского министерства пропаганды, именовавшийся «Винета». Там я просматривал антисоветские брошюры и листовки, предназначавшиеся для распространения среди советских военнопленных и мирных советских граждан, насильно угнанных в Германию, и давал свое заключение по ним, т.е. понятна ли будет та или иная антисоветская листовка читателям, своевременна ли она и тому подобное.
Работая в «Винете», я был тесно связан с активным участником контрреволюционной организации — изменником Родины профессором Минаевым, который в период формирования КОНРа поручил мне войти в состав комитета и наблюдать за деятельностью членов последнего, о чем докладывать лично ему, Минаеву. По указаниям Минаева я вступил в комитет, принимал участие в составлении проекта манифеста комитета и впоследствии, будучи руководителем гражданского управления комитета, привлек в комитет ряд бывших советских научных работников.
Председательствующий. Почему именно на вас лично возложили руководство гражданским управлением комитета?
Подсудимый Закутный. Поскольку я работал в «Винете», где имелось очень много гражданских лиц, Власов поручил мне провести работу среди них по вовлечению их в комитет для проведения антисоветской деятельности. Его задание я выполнил. Таким образом, я совершил новое тягчайшее преступление перед Родиной: не только сам лично изменил ей, но и привлек к антисоветской деятельности других лиц, возможно, и не думавших до этого об измене своей Родине.
Председательствующий. В чем заключались ваши функции как руководителя гражданского управления комитета?
Подсудимый Закутный. В функции гражданского управления комитета входило улучшение правового и материального положения советских граждан, угнанных на работы в Германию. В частности, после первого так называемого пражского заседания комитета я написал немецким властям докладную записку о положении советских граждан в Германии, просил улучшить их правовое и материальное положение. Этим я хотел заручиться поддержкой этими гражданами деятельности КОНРа. Конечно, немцы ничего в этом направлении не сделали, так как сами стояли накануне полнейшего их разгрома.
Председательствующий. Почему вы, бывший член партии с 1919 года и генерал Красной Армии, скатились в это болото контрреволюции?
Подсудимый Закутный. В первые дни войны, когда немцы занимали нашу территорию, я потерял веру в победу советского оружия. Затем, когда я попал в плен и мне угрожали расстрелом, если я не буду работать в пользу немцев, я струсил и так оказался изменником своей Родины. В данное время я не могу отрицать своей предательской и шпионской работы, так как все это полностью подтверждается всеми материалами моего дела и, в частности, моими показаниями, данными немцам в период моего пленения, моей активной антисоветской деятельностью, проводимой как членом комитета, которым руководило берлинское гестапо.
В своих показаниях, данных немцам при моем пленении, я оклеветал честных советских граждан, в чем также признаю себя виновным.
На вопросы члена суда Каравайкова подсудимый Закутный ответил:
Работая в германском министерстве пропаганды, я, по существу, являлся корректировщиком антисоветских листовок и брошюр, и это я не отрицаю.
Комитет освобождения народов России ставил перед собой основной целью свержение Советской власти путем вооруженного выступления, террора против руководителей ВКП(б) и Советского правительства, шпионажа и диверсий.
По существу, я оказался идейным врагом своего народа, так как полностью разделял антисоветский манифест КОНРа и проводил вербовку новых лиц в комитет.
Подсудимый Власов. Я хотел бы внести некоторые поправки в показания Закутного. Он показал, что по указаниям Минаева вступил в комитет с целью контролирования его работы. Между тем он ничего не сказал о том, что именно он завербовал в комитет до 60 процентов членов этого комитета, и, в частности, из состава интеллигенции, которой я лично не располагал.
Подсудимый Закутный. Я не отрицаю показаний Власова.
На последующие вопросы члена суда Каравайкова Закутный ответил:
В апреле 1945 года по заданию Власова я остался в американской зоне оккупации. При этом Власов выдал мне удостоверение о том, что я уполномочен комитетом освобождения народов России вести переговоры с командованием американских войск о предоставлении КОНРу убежища в американской зоне оккупации.
В своих собственных показаниях, данных в процессе предварительного следствия, я не забыл назвать ни одного предателя и изменника Родины.
Председательствующий. Подсудимый Благовещенский, в чем лично признаете себя виновным?
Подсудимый Благовещенский. Я признаю себя виновным в том, что 6 июля 1941 года после тщетных попыток выйти из леса я попал в плен к немцам. На первом допросе на вопрос немцев о системе обороны в районе г. Либавы я ответил, что никаких оборонительных сооружений в районе г. Либавы не строилось. Остались прежние оборонительные сооружения еще от империалистической войны. Я не считаю это военной тайной, так как г. Либава был уже занят немцами. То же самое я рассказал о состоянии кавказского укрепленного района, и это мое признание равносильно тому, что «вода в Черном море соленая». Таким образом, я не считаю себя виновным в выдаче немцам секретных сведений о состоянии кавказского укрепленного района и системы обороны в районе г. Либавы.
На вопросы члена суда Данилова Благовещенский ответил: Будучи в лагере военнопленных, я был дважды сильно избит немцами. В связи с этим я наивно думал и «невинность сохранить, и капитал на этом нажить», а поэтому принимал участие в антисоветских разговорах, проводимых Закутным, Трухиным, Зыбиным и другими бывшими генералами и офицерами Красной Армии, попавшими в плен к немцам. Обычно инициатором всех антисоветских разговоров являлся Трухин.
Затем в декабре 1941 года я совместно с Егоровым и Зыбиным составил обращение в адрес германского командования, в котором просил разрешить нам сформировать русские части для борьбы против большевиков. На это обращение немцы ответили нам через капитана германской разведки Зиферта о том, что для этой цели уже создан Мальцевым и другими изменниками Родины комитет так называемой русской трудовой народной партии. Тогда же Зиферт предложил нам вступить в этот комитет. Я дал свое согласие и был принят в члены РТНП, а затем вошел и в состав ее центрального комитета и одновременно исполнял должность начальника военного отдела. Как начальник военного отдела, я создал комиссию для проверки военной квалификации военнопленных командиров Красной Армии. По существу, во время этой проверки производилась вербовка новых членов в РТНП. Боясь репрессий, около 75 процентов военнопленных изъявили свое желание участвовать в вооруженной борьбе против Советской власти.
В антисоветской газете «За родину» я поместил две-три статьи. Одна из них была самого гнусного антисоветского содержания.
В сентябре 1942 года я был назначен начальником школы, созданной немцами для подготовки фашистских пропагандистов. Подобные кадры я лично не готовил, так как принял физически слабых мальчишек, которые через два месяца были отправлены на сельскохозяйственные работы, а школа ликвидирована.
На курсах пропагандистов я лекций не читал, что может подтвердить подсудимый Малышкин.
Подсудимый Малышкин. Благовещенский в данной школе лекций не читал.
Подсудимый Благовещенский. После ликвидации школы молодежи по предложению представителя отдела пропаганды Верховного командования германских вооруженных сил капитана Штрикфельдта я стал работать редактором антисоветской газеты «Клич», впоследствии переименованной мною по указанию Власова в «Зарю». В этот период времени, примерно в конце 1942 года, я первый раз встретился с Власовым.
В начале 1943 года я и все остальные работники редакции газеты «Заря» приняли присягу на верность русскому комитету. Присягу принимал начальник отдела пропаганды Верховного командования германских вооруженных сил полковник немецкой армии Мартин в присутствии Штрикфельдта и Власова. После чего полковник Мартин произнес поздравительную речь.
После принятия присяги я был одет в форму немецкого генерала и получил повышение по службе: был назначен начальником курсов пропагандистов РОА. При непосредственном моем участии было выпущено около полутора тысяч пропагандистов.
После состоявшейся встречи Власова с Гиммлером было объявлено об организации КОНРа, задачи которого мне были хорошо известны, но я лично в комитет не входил и членом его не был, но по предложению Жиленкова был назначен Власовым начальником идеологической группы управления пропаганды КОНРа.
Бронзовую медаль «За отвагу» II класса я получил от немцев за хорошую работу в должности начальника курсов пропагандистов РОА. Медаль мне вручил лично Малышкин.
Подсудимый Малышкин. Подсудимый Благовещенский был награжден отделом пропаганды Верховного командования германских вооруженных сил за хорошо проведенную им работу по выпуску пропагандистов РОА. Медаль я получил для вручения Благовещенскому от капитана Штрикфельдта.
Подсудимый Благовещенский. В связи с наступлением войск Красной Армии я вместе со всем составом идеологической группы выехал из Берлина в Карлсбад, а затем, по указанию Жиленкова, под руководством которого я должен был работать над теоретическими основами и программой КОНРа, я переехал в Мариенбад.
В апреле 1945 года я был вызван Жиленковым в Карлсбад на совещание, где он заявил, что КОНР должен уйти в подполье и продолжать свою работу. После совещания я выехал в Мариенбад, куда вскоре приехал Власов, и, так как немцы меня выгоняли из Мариенбада, я получил от Власова удостоверение о том, что я являюсь представителем КОНРа и остаюсь в Мариенбаде для оказания помощи остающимся в Мариенбаде русским гражданам. Данное удостоверение было написано с одной стороны на немецком языке — для немцев, и с другой стороны на английском языке, на случай прихода в Мариенбад англичан или американцев.
Из Мариенбада я никуда не выезжал. В Мариенбад вошли американские войска, а вскоре я был арестован органами Советской власти.
В подтверждение антисоветской деятельности некоторых из подсудимых Военная коллегия определила: просмотреть документальный кинофильм о заседании комитета 14 ноября 1944 года в г. Праге и выступлении Власова на собрании в Берлине.
После просмотра фильма на вопросы председательствующего ответили:
Подсудимый Жиленков. Я жил у немцев неплохо, а поэтому и имел такой выхоленный вид немецкого генерала, который вы видели при просмотре документального фильма заседания комитета.
Подсудимый Трухин. Когда я находился в президиуме, заснятом немцами для проведения агитационной работы в фильме, который вы только что просмотрели, я не думал о том, что мне сегодня придется сидеть на скамье подсудимых перед советским правосудием. Но я знал, что когда-либо мне все-таки придется отвечать за свои преступления перед Родиной.
Подсудимый Власов. Когда я скатился окончательно в болото контрреволюции, я уже вынужден был продолжать свою антисоветскую деятельность. Я должен был выступать в Праге. Выступал и произносил исключительно гнусные и клеветнические слова по отношению к СССР. Все это я сейчас просмотрел и прослушал из кинофильма и первый несу полную ответственность за это.
Подсудимый Буняченко. Первой дивизией, сформированной Власовым, командовал лично я. Дивизия была вооружена 12 танками Т-34, 100 орудиями, винтовками и автоматами. По существу, дивизия, которой я командовал, была вооружена лучше, чем немецкие дивизии.
Председательствующий. Подсудимый Власов, а теперь в общих чертах расскажите суду, в чем вы конкретно признаете себя виновным?
Подсудимый Власов. Я признаю себя виновным в том, что, находясь в трудных условиях, смалодушничал, сдался в плен немцам, клеветал на советское командование, подписал листовку, содержавшую призыв к свержению Советов, за мир с немцами, договорился с немцами о создании комитета. Моим именем делалось все, и лишь с 1944 года я, до известной степени, чувствовал себя в той роли, которая мне приписана, и с этого времени и успел сформировать все охвостье, всех подонков, свел их в комитет, редактировал гнуснейший документ, формировал армию для борьбы с Советским государством, я сражался с Красной Армией. Безусловно, я вел самую активную борьбу с Советской властью и несу за это полную ответственность. Мне было в последнее время ясно, что Германия погибла, но я не решался идти к Советам. Правда, я не имел связи с Англией и Америкой, но я надеялся на поддержку с их стороны в части создания мне условий для продолжения антисоветской деятельности. Не бесцельно я оставлял Благовещенского и других, на которых я мог положиться в части продолжения борьбы с Советской властью. Именно мне принадлежит основная роль формирования охвостья в борьбе с Советской властью разными способами. Вообще все проводилось от моего имени, и я за это отвечаю. Если бы немцы сразу же, как я перешел к ним, разрешили мне действовать против Советов, то, безусловно, я был бы активным борцом.
Председательствующий. Подсудимый Трухин, расскажите суду коротко, в чем вы признаете себя виновным?
Подсудимый Трухин. Я признаю себя виновным перед Родиной, Советской властью и партией в том, что, сдавшись в плен, встал во главе борьбы с Советской властью, организовывал других, клеветал, вошел в трудовую партию, вошел в союз «Новое поколение» — и все это — в поисках путей борьбы с Советской властью. Я был идейным вдохновителем курсов в Дабендорфе, через мои руки прошло до 5 тысяч курсантов, которые подготовлялись в антисоветском духе, я подготовлял вербовщиков, чтобы вести работу среди русских военнопленных и втягивать их в РОА. Лично я, по поручению немцев, объезжал все части РОА, действовавшие на территории Италии, моими выступлениями вводил эти части в заблуждение о роли, которую они играют, сулил им победу и счастливую жизнь в России. Я играл ведущую роль в КОНРе, и моя деятельность в этой организации была такой, что я недостоин называться именем человека. Я был начальником штаба РОА, и под моим руководством шло формирование школ разведчиков и подготовки офицеров, формирование воинских единиц. Я принял все меры к тому, чтобы наши формирования не попали на советскую сторону, и всячески стремился перевести их в зону англо-американской оккупации. Я выступал в прессе с гнуснейшими антисоветскими статьями. Сам я, боясь ответственности, хотел перейти на англо-американскую сторону, но это мне не удалось. Я показал все, что я знал и что считаю необходимым показать, дабы помочь вскрыть гнойники, имевшие место.
Председательствующий. Подсудимый Малышкин, вы видели фильм, который ярко отражает вашу «деятельность»? Расскажите суду, как вы после этого формулируете вашу вину?
Подсудимый Малышкин. Я признаю себя виновным в следующих преступлениях: из-за трусости я сдался в плен к немцам, изменил Родине. Я выдал немцам секреты, составлявшие государственную тайну, а именно: указал состав армии, количество дивизий, ее фронт. Хильгеру в декабре 1941 года или в январе 1942 года я, исказив, сообщил некоторые сведения о выпуске академиков 5 мая 1941 года. В мае 1942 года я поступил на курсы пропагандистов и окончил их и, встав таким образом на путь открытой борьбы с Советской властью и партией, был помощником зондерфюрера, проводил занятия в группах. В декабре 1942 года перешел в отдел пропаганды вооруженных сил Германии, и отсюда начинается мое знакомство с Власовым, с которым я вошел в связь, являлся организатором комитета, подписал его обращение. Ведя активную антисоветскую агитацию, я выезжал в лагеря около Берлина и в Восточную Пруссию. Я участвовал в письменной агитации. Три моих доклада помещены в антисоветской печати — это доклад на антибольшевистской конференции в Дабендорфе, где я говорил по 13 пунктам обращения комитета. В июле 1943 года я был в Париже и выступал на многолюдном митинге белогвардейцев, и мой доклад был помещен в белоэмигрантской газете. Доклад содержал отборную клевету на Советское правительство, на партию, на русский народ. Мой доклад также был помещен в газете «Воля народа» в декабре 1944 года, когда я, после образования КОН Ра, выступал перед гитлеровцами на конференции в Веймаре с докладом «Большевизм и Европа». Доклад был насыщен отборной инсинуацией на Советскую власть, партию, русский народ и его достижения. В 1944 году около 5 месяцев я провел в поездке по Бельгии, Голландии, Дании, Франции и вел здесь агитацию среди добровольческих батальонов, перед которыми ставил задачу бороться с Советской властью и ее союзниками. В октябре 1944 года я был активным участником организации КОНРа, я подбирал кандидатов в его состав, участвовал в редактировании манифеста, был начальником организационного управления комитета, в котором находились разведка и контрразведка и ряд других организаций. На пражском заседании я выступал с тем, о чем здесь уже сказал. Моя деятельность в разведке и контрразведке выразилась в том, что я руководил этим непосредственно, посылал Тензерова для контактирования работы с германской разведкой и особенно для согласования вопросов по заброске шпионов в СССР. С моего ведома Калугин организовал в Мариенбаде школу шпионов и диверсантов. Но этим моя преступная деятельность не ограничивается. После бегства в Фюссен я был инициатором сосредоточения РОАв Южной Баварии, мой план был принят, а сам я 29 апреля отправился к американцам с просьбой не выдавать нас Советской власти. Я, Власов, Жиленков, Закутный договорились о том, чтобы добиться у американцев их согласия на продолжение нами антисоветской борьбы. Находясь в плену у американцев, я занимался гнусной деятельностью: я имел связь с американской разведкой и выдал интересующие ее сведения, а именно, перечислил все военные академии в СССР, их назначение, пространно показал об Академии Генерального штаба и дал подробные данные о программах, кафедрах, видных деятелях академии. Я дал американской разведке сведения порядка мобилизации и в том числе данные о людских мобресурсах СССР. Я дал мой отзыв на маршала Конева, его биографические данные и подробно обрисовал служебные качества. Я не собирался возвращаться в СССР, и до последнего дня я убеждал американцев, что я злобный враг Советской власти, и просил их отпустить меня на свободу. У меня был полный сговор с Жиленковым. И даже после капитуляции Германии и полного провала мы продолжали оставаться ярыми и злостными врагами Советской власти, и я пытался продолжать мою гнусную борьбу. Как получилось, что я, состоявший больше 20 лет в партии и больше 22 лет служивший в Красной Армии, очутился в таком положении? В чем же дело? Я честно говорю, что до перехода на сторону немцев я не совершил ни одного преступления, но в тяжкой обстановке у меня не нашлось внутри стержня. Переломным годом был 1942 год — год немецких успехов, и это не могло не оказать на меня влияния. Я, свихнувшись, не имея внутренней опоры, оказался тряпкой, кислым интеллигентом, мной двигал животный страх. Моей деятельности трудно подобрать название, ей нет имени. Я жду самого сурового приговора.
Председательствующий. Подсудимый Мальцев, подтверждаете ли вы ваши показания, данные вами на предварительном следствии?
Подсудимый Мальцев. Да, все мои показания я подтверждаю. 8 ноября 1941 года я остался в Севастополе, явился в СС и заявил, что я обижен Советской властью и поэтому готов служить немцам. Мне предложили сотрудничать в немецкой разведке, и я начал с того, что в 1942 году написал клеветническую брошюру. Мне предложили проверить работу го-руправы, после чего я получил пост городского головы г. Ялты, а позже я стал мировым судьей по гражданским делам. В 1943 году я решил поехать к Власову, и в этом немцы оказали мне содействие. В Германии я связался с немцем Иделем, уехал в Морицфельд и ждал своего использования. Я формировал восточную эскадрилью, подбирал ее личный состав и вообще участвовал активно в формированиях. В мае месяце меня специально возили в Кенигсберг для выступления по радио. Я лично составил воззвание к советским летчикам, призывая их переходить на сторону немцев. Я выступал по радио в годовщину Красной Армии с клеветой на Советскую власть. По радио я также выступал еще в Ялте и призывал население поддержать Власова. Я писал статьи в газету «Евпаторийские известия». Я выступал перед рабочими на заводе около Берлина по поводу снятия с русских знака «ОСТ». Я занимался пропагандистской работой в лагерях. Я состоял в квалификационной комиссии, а потом переехал в Карлсбад и занимался формированием летных частей.
Председательствующий. А когда вам было присвоено звание генерал-майора авиации и кем именно?
Подсудимый Мальцев. О присвоении мне этого звания было объявлено Власовым и Ашенбреннером.
Подсудимый Власов. Вношу ясность в этот вопрос — звание генерал-майора авиации Мальцеву было присвоено по устному распоряжению Геринга.
Подсудимый Буняченко. Я желаю уточнить вопрос о присвоении звания генерал-майора мне и Мальцеву. Присвоение состоялось по приказу Власова. — .
Подсудимый Мальцев. К апрелю месяцу формирования были закончены, и мои показания в этой части я полностью подтверждаю. Я также подтверждаю, что я обращался к американцам и получил от них согласие на сдачу в плен на условиях Женевской конвенции. Находясь в лагере военнопленных, я писал заявление об отправке на японский фронт. Я, конечно, возвращаться в СССР не собирался и об этом написал в моем заявлении американцам. А когда я узнал, что меня передают советским войскам, я перерезал себе бритвой правую руку, но это мне не помогло, и меня увезли в Париж. В КОНР меня кооптировали, о чем мне позвонил в феврале месяце 1945 года Жиленков.
Подсудимый Жиленков. Видимо, Мальцев путает. Он был представлен в комитет по рекомендации Ашенбреннера как надежный работник, длительно сотрудничавший с немцами. Перед немцами Мальцев подобострастничал, здесь он слишком скромен.
Подсудимый Мальцев. Я ничего не скрываю, я был активным контрреволюционным работником, но вот перед этими берлинскими владыками я спину не гнул.
Председательствующий. Подсудимый Буняченко, ответьте суду, подтверждаете ли вы ваши показания, данные на предварительном следствии, и в чем вы признаете себя виновным?
Подсудимый Буняченко. Показания мои я подтверждаю полностью, а виновным себя признаю в том, что 17 декабря 1942 года я добровольно перешел на сторону немцев, я выдал немцам интересовавшие их секреты, я выдал немцам военную тайну. Весной 1943 года я ознакомился с воззванием Власова, и для этого я был вызван комендантом немецкого лагеря в Херсоне, который предложил мне изложить свое отношение к переходу на сторону Власова. Я дал свое согласие уехать к Власову.
Я поступил в РОА и находился в ее рядах, готовя офицерские кадры, активно проявлял себя как преподаватель тактики в Кировоградской школе. 9 июня 1943 года я дал присягу на верность Гитлеру и Власову. Потом я был офицером связи при 7-й армии во Франции, там же занимался преподавательской работой и инспектировал части, находившиеся на охране «Атлантического вала». Я взял на себя обязанность сформировать первую дивизию РОА и проявил в этом деле большую активность, за что и был награжден немцами. Громадную работу я проделал во Франции по выявлению и концентрации русских добровольческих остатков и за это был награжден железным крестом II степени, как за большую услугу немцам в борьбе с Советской властью. Я был кооптирован в КОНР, подписал манифест. Я находился длительное время в прифронтовой полосе и направлял работу двух батальонов, занимавшихся разведкой. Вместо того чтобы сдать дивизию советским войскам, я увел ее в нейтральную зону и добивался, чтобы англо-американцы взяли нас под свое покровительство. За мою работу от немцев я имел две бронзовые медали, одну серебряную медаль, Железный крест II степени, а в 1945 году был произведен в генерал-майоры.
Председательствующий. Подсудимый Зверев, подтверждаете ли вы ваши показания и признаете ли вы себя виновным?
Подсудимый Зверев. Показания полностью подтверждаю и признаю себя виновным в том, что в июне 1943 года добровольно вступил в РОА, изменил советскому народу и Родине, в Дабендорфе посещал антисоветские доклады и лекции, а потом занимался инспектированием, а позднее находился в группе Благовещенского, ездил по лагерям для оказания помощи пропагандистам в их работе. Был со специальным заданием в Ганновере и в Норвегии. При посещении лагерей военнопленных занимался антисоветской агитацией. По заданию Трухина в ноябре 1944 года был в Норвегии, провел там большую вербовочную работу и привез в декабре в Берлин до 294 человек офицеров и солдат. Я формировал вторую дивизию РОА, командовал ею и руководил боевой подготовкой. Численный состав дивизии доходил до 20 тысяч. Наград от немцев за мою работу я не имел, но мне было присвоено звание генерал-майора.
В 14 часов 15 минут судебное заседание возобновлено с допроса подсудимого Зверева, который показал, что он, разъезжая по лагерям, проводил в жизнь установки, полученные от Благовещенского. Благовещенский требовал строгой постановки пропагандистской работы, рекомендовал проверять рабочие планы пропагандистов, а на все вопросы, какие будут ставить советские военнопленные, отвечать только в духе тринадцати власовских пунктов, а также пользоваться данными, помещаемыми в газете «Заря». В своих выступлениях больше всего упор делал на популяризацию власовских пунктов, т.е. заострял внимание на необходимости беспощадной борьбы с Советской властью, за ее свержение, за установление в России профашистского государства.
Подсудимый Власов. Со слов Зверева получается, что его втянули во всю антисоветскую деятельность, а на самом деле Зверев выдвинулся у немцев именно своей работой. Он был ярым и активным организатором и руководителем, именно он привез из Норвегии офицеров, из которых удалось создать школу. Зверев служил немцам верой и правдой.
Председательствующий. Подсудимый Меандров, подтверждаете ли вы показания, данные вами на предварительном следствии, и в чем вы признаете себя виновным?
Подсудимый Меандров. Мои показания на предварительном следствии я подтверждаю, а вина моя заключается в том, что я не оказал вооруженного сопротивления и сдался немцам, сообщил им интересовавшие их сведения, подвергал критике действия Советского правительства с целью возбуждать у слушателей антисоветское настроение и к концу мая 1942 года из меня выработался человек, ставший на путь активной борьбы с Советской властью. Я связался с Бессоновым, я вступил в трудовую партию-и-был даже в ее руководящей верхушке. Практически я ни на минуту не переставал заниматься антисоветской агитацией и пропагандой. Позднее я вступил в ПЦБ и был его активным членом. В организации Бессонова преследовалась одна цель — активная борьба с Советской властью. Сначала методы борьбы не были установлены, а позднее был составлен план, в разработке которого я участвовал, я составил антисоветскую брошюру. Одним из методов борьбы мы наметили высадку авиадесантов в глубоких тылах советской территории. Решено было начинать борьбу на севере СССР.
В составлении оперативного плана десантных операций я принимал активное участие. По плану, из Петрозаводска предполагалось выбросить десантный отряд в районе Северной Двины, так называемая северная зона, куда я намечался командующим. В районе реки Оби намечалась так называемая восточная зона под командованием Киселева. Мы рассчитывали, что в этих местах нам удастся опереться на заключенных концлагерей, а также на военнопленных и с их помощью поднять восстание.
Для десантной операции было подготовлено до 150 офицеров и около 100 солдат. Основной расчет у нас был на резервы Власова. Я виновен в активной деятельности в организации Бессонова, конкретно я готовил шпионов, диверсантов, террористов. Я написал устав военно-политической борьбы с Советской властью. Весной 1943 года организацию Бессонова слили с РОА, я возглавил остатки ПЦБ, сформировал из молодежи карательный отряд. Нас двинули в г. Остров. Здесь я написал две листовки к советским партизанам и призывал их прекратить борьбу с немцами. Я выступал с антисоветской речью на митинге, а когда обнаружилось, что наши люди стали бежать к партизанам, нас из Острова направили в Радом, где мы занимались карательной деятельностью против поляков. В лагере Бреслау я познакомился с одним из руководителей национал-трудового союза «Новое поколение», вступил в эту организацию, вовлек в нее еще двух человек. А в январе 1944 года я вступил в ряды РОА. Сначала я был в инспекторате Благовещенского, а потом стал работать на курсах в Дабендорфе. Террор и диверсии были основными средствами борьбы союза «Новое поколение». В РОА я был редактором официального бюллетеня, а также заместителем Жиленкова по управлению пропаганды. Я был организатором учредительного собрания в Праге и торжественного собрания в Берлине. Я выступал во многих местах и ездил на съезд антикоммунистов пражской лиги, выступал с речью по утвержденному Власовым плану. Я состоял членом КОНРа, был начальником офицерской школы, за мою работу немцы дали мне медаль и присвоили звание генерал-майора. Руководимую мною офицерскую школу я постарался перевести в англо-американскую зону. Я продолжал вести свою деятельность, писал американцам о предоставлении политического приюта, в бумагах писал американцам разную клевету на Советскую власть, я пропагандировал невозвращение в СССР и был передан советским войскам принудительно. Так, от критики и сомнений через политический шантаж я пришел к политическому бандитизму.
Председательствующий. Подсудимый Корбуков, подтверждаете ли вы свои показания и, коротко, в чем заключается ваша вина?
Подсудимый Корбуков. Показания мои полностью подтверждаю, а вина моя заключается в том, что в октябре 1942 года сдался в плен к немцам, в 1943 году вступил в РОА, окончил курсы пропагандистов, принял присягу, командовал резервной ротой, был прикомандирован к инструкторской группе Благовещенского и ездил по лагерям военнопленных. Мне принадлежит инициатива в предложении системы эксплуатации советских военнопленных. В декабре 1944 года стал офицером связи штаба РОА и в этом положении инспектировал дивизии. В апреле 1945 года перешел на сторону американцев и уже здесь был введен в состав КОНРа и активно работал над тем, чтобы сберечь кадры РОА. За свою работу получил от немцев звание полковника.
Председательствующий. Подсудимый Шатов, ответьте суду, подтверждаете ли вы свои показания и признаете ли вы себя виновным?
Подсудимый Шатов. Да, показания подтверждаю и виновным по предъявленному мне обвинению себя признаю.
Председательствующий. Какую должность в Красной Армии вы занимали до сдачи в плен к немцам, почему вы дезертировали?
Подсудимый Шатов. Был начальником артснабжения СКВО в звании подполковника. Из Красной Армии дезертировал потому, что не верил в победу СССР над Германией, считал, что у немцев без дела не буду, и поэтому в течение месяца отсиживался в Ростове в ожидании прихода сюда немцев. Виновен я в том, что при первом же случае рассказал немцам все, что их интересовало. У немцев служил с 1942 года до капитуляции, а потом бежал в англо-американскую зону. Вот коротко, что я хотел сказать о себе и своем преступлении.
Председательствующий. Подсудимый Меандров, вы поняли тяжесть и низость вашего преступления и, кстати, ответьте, о какой «идейности» вы говорили здесь суду?
Подсудимый Меандров. Да, я все понял, и говорить мне больше не о чем.
Председательствующий объявил об окончании судебного следствия по делу и предоставлении последнего слова каждому из подсудимых.
